Время гладить кошек [litres] - Ринат Рифович Валиуллин

ходить на свидания? Это же все равно что продавать себя по самой низкой цене.

– Хватит ревновать. Я понимаю, что это шутка, но как я после такого захочу с ним встречаться. Пошел он на хрен с таким юмором.

– Никто не любит динамо.

– Вот именно, все торопятся урвать, получить по полной свое и срулить. Неудачники.

– Почему неудачники?

– Потому что встретиться со мной – это большая удача, просто не все это понимают. Так ты идешь пса искать?

– Я же сказал – нет. У меня сегодня выходной. Я, может, хочу на свидание с тобой, посмотреть, как ты ведешь себя с незнакомым мужчиной, как ты его обхаживаешь и главное зачем. А старуха пусть сама ищет свою любимку, своего пусика, свою нямку. Иногда мне кажется, что она специально его теряет, чтобы потом найти, хоть какая-то радость от жизни.

– Думаешь, секс ее больше не интересует? – рассмеялась Тома.

– Нет, она предана своему креслу… качалке.

– Мне кажется, она еще ничего.

– Эй, ты издеваешься?

– Значит, не знаешь.

– Не знаю и не хочу знать.

– А что, стал бы наследником поместья.

– Фу, как ты себе это представляешь? От одной этой мысли мне дурно становится.

– Говорят, она девственница, поэтому у нее нет наследников.

– Не знаю, к ней же ходит какой-то психолог.

– Это к ее собаке.

– Бедная псина, довела ее старуха до ручки.

– До лапки.

– В смысле?

– У собак лапы.

– Здесь это не так работает.

– Что именно?

– Лапка не прокатит. В старину на Руси пекли калачи с ручками, чтобы можно было съесть калач даже грязными руками, а ручку выкинуть, вот за эту ручку и бились босяки и бедняки. То есть дойти до ручки значило упасть на самое дно.

– Ты реально такой умный? Или только передо мной выпендриваешься? Хватит умничать, иди собаку ищи.

– Я же сказал, у меня выходной. Не хочу никуда идти, мне так тепло в этом гамаке с тобой. – Приобнял он девушку за грудь и закрыл глаза.

– Руки мыли? Это тебе не калач, чтобы вот так вот бесцеремонно.

– Без бракосочетания?

– Чего?

– Я тебе предложение делаю, дуреха, – рассмеялся юноша.

– Одна болтовня. Если бы не я, так и не знал бы, как это делается.

– Ты мой интим. – Тима нежно приобнял Тому. – По гроб обязан буду.

– Долго еще лежать собираешься в этом гробу?

– Вечность, до тех пор, пока Вера не выгонит нас отсюда. Уже скучаю прямо по ее голосу: «Чего разлеглись, бесстыдники, работы, что ли, нету?»

– Она раньше двух не придет.

– А сейчас сколько?

– Без двадцати.

– Не успеем.

– Два звонка, – произнесла девушка, услышав звон.

– По ком звонит колокол, по тебе. Значит, собаку уже нашли, теперь хотят кофе. Беги, малышка, вари.

– Хватит уже издеваться.

– Может, тебе тоже подождать, само как-нибудь рассосется, глядишь, снова собаку потеряют.

– Я не могу так рисковать.

– Даже ради меня?

– Болтун, к тебе сейчас Вера придет, держись. Мне кажется, она имеет на тебя виды.

– Нет, я слишком беден, она бегает за сценаристом, который к ней приходит.

– Просто она книгу пишет, а он ей помогает. Больше всего не люблю, когда к ней приходит этот писака, дымит как паровоз. А я только успевай ему пепельницы менять.

– Ты не понимаешь, малышка. Этот великий прозаик живет в потоке и не может возвращаться в одну и ту же реку дважды.

– Так вот о чем ты мечтаешь. Курить по три пачки в день и чтобы тебе в рот смотрели, как ты красиво пускаешь дым в глаза.

– Ну, допустим. А ты о чем мечтаешь?

– Точно не в реку, на море хочу.

– Нет, я серьезно. В детстве же у тебя были мечты?

– Хотела актрисой стать.

– Стала?

– Как видишь. Рабыня Изаура.

– Не изменяй мечтам, они не простят.

– Красиво-красиво, только сегодня я работаю. Напомни мне об этом завтра, завтра у меня выходной.

– Завтра ты будешь спать до обеда.

– А ты прямо с утра побежишь исполнять свои гнусные мечты.

– Почему бы и нет?

– Потому что я не дура, я не верю, во-вторых, мне просто лень. Неужели ты и вправду веришь, что обычный человек способен что-то изменить в своей гребаной жизни?

– Ты имеешь в виду мои гнусные мечты? – Задело Тима это слово. – Откуда ты это слово взяла, что даже мечта моя мечтою быть перестала. Но мой ответ – да. Хочу курить дорогие сигареты, пить дорогое вино и пялится на красивых женщин.

– Я к тебе пепельницы менять не пойду, – громко рассмеялась Тома.

– Ну что здесь смешного? Я же раб, а следовательно, сам хочу кого-нибудь поработить.

– Это называется месть.

– Скорее всего. Но я не хочу всю жизнь кому-то служить. Темные мы, как и многие, кто пашет день и ночь, света белого не видит, а хочется выйти в свет. «Мартина Идена» читала?

– Нет. Я же говорила, что не люблю читать.

– Тогда тебе не понять.

– Думаешь, я глупая?

– Нет, это я глупец.

– Ты можешь взять уроки у этого писаки.

– Как не быть глупцом? Я подумаю. Кстати, он что-то зачастил. Через день приходит. К чему бы это?

– Он мемуары пишет за бабку.

– За бабки.

– Не без этого. Пошла я работать. – Вылезла из гамака Тома, поправила платье и пошла на кухню варить кофе.

Вслед за ней поднялся и Тим.

– Ты-то куда, лежи. – Толкнула его Тома. Тим снова плюхнулся в гамак.

– Я за мечтой. Под лежачий камень мечта не бежит. – Снова поднялся Тим. Гамак скрипнул им вслед с облегчением и еще минуту раскачивался в свое удовольствие.

Потерянные мечты

– Вообще, она как своего кота потеряла, так и двинулась. Все время говорит, что душа его кота вселилась в этого психолога. Тронулась бабуся. А тот и рад стараться, она же коту завещание оставила. – Натирала на кухне ножи Тома.

– Эта бабушка просто мечта поэта, – прижался к ней сзади Тим, целуя девушку в шею.

– А я тебе говорила.

– Что всякому пустому слову нужна финансовая поддержка, тогда оно может прозвучать?

– Хорош уже умничать! Ты хотел бы такую же в спонсоры?

– Ну уж нет. Я не люблю стариков, а как я смогу полюбить старуху?

– Безумно, – рассмеялась Тома.

– То есть ты за бабло готова жить с любым стариком?

– Еще нет, но чувствую, все к этому идет. – Выкладывала она чистые ножи на стол, на полотенце, чтобы высохли быстрее.

– Что идет?

– Молодость. Она проходит или уже прошла. Вот сестра моя вовремя подсуетилась, теперь катается по миру со своим гольфистом.

– У тебя был шанс оказаться на ее месте,